Последняя церковь (рассказ)

[abyssus-abyssum]

[материал в работе, публиковаться будет по мере дописывания глав, если есть идеи по улучшению - пишите в комменты]

I. Выродки грани

Больное, гипертрофированное солнце золотило пожухшую траву. На мили вокруг лишь поле этой травы, да редкие камни, странной формы. Свет солнца выжигал всё живое, и никого не было, кто выполз бы из берлог, нор и жилищ, под опаляющий зной. Но все же, над довольно высокой линией травы маячил серый холм. На первый взгляд можно бы было принять его за неровность земли, да только слишком уж он явственно колыхался вверх-вниз, словно дышал. Через несколько секунд абсолютную тишину нарушил низкий, еле слышный рык. Но даже рык задохнулся в нестерпимом пекле и затих так же внезапно, как и начался. «Холм» окончательно сравнялся с травою и больше не высовывался. Тем не менее, вскоре на горизонте появилась темная фигура человеческого роста и очертания. Заметно пошатываясь, фигура приближалась к тому месту, где не так давно слышался рык… Конечно же ни о каком рыке фигура не знала и знать не могла. Тем не менее, движение опять прекратилось, лишь на секунду, затем из-за спины, этот некто, которого уже нету смысла, да и терпения именовать фигурой, вытащил продолговатый, острый, отблескивающий потусторонне белесым светом, меч. Порыв ветра, резкое, еле уловимое движение, взмах белесым клинком, и некто припал на одно колено, будто его ударили в живот. Но нет, через секунду он встал, устало отбрасывая со лба прилипшие потные длинные волосы. Ветра опять не было, опять нестерпимо жарило. Некто присвистнул, приставив ко лбу ладонь и оглянув бескрайнее море высокой, в две трети человеческого роста, травы. Похоже, что найти хоть какие-то признаки жизни, кроме той, которую он только что отнял, будет весьма и весьма проблематично. Нет, он не так чтобы стремился к людям - те же звери были ближе и даже понятнее, пусть и такие огромные как эти твари похожие на медведей и кабанов одновременно. Нет, но ему больше улыбалась идея продать, если не саму тушу, но хотя бы шкуру. Тушу можно было использовать для себя, кровь входила в состав многих алхимических препаратов, мясо при должной обработке было весьма съедобным и питательным. Все почти прекрасно, если бы не здешние места. Если бы не близость к Зоне Отчуждения… От одной мысли о болотах Курляндии его аж передергивало. Да и глубже, в материке, было не лучше. Пустоши Померании совершенно не располагали к свободным прогулкам, и Джонатан, так звали путника, не понаслышке знал это. Большинство слухов, ходивших в тавернах западного Вейстленда, не имели под собою почти никакой почвы, но реальные рассказы порой оказывались куда страшнее выдумок, и, сплетаясь с плодами воображения, выдавали совсем уж невероятные картины. Солнечные, на первый взгляд конопляные поля бывшей восточной Польши держали в загашнике такую мразь, что ходить тут могли только хорошо подготовленные. Да и то, ветер носил байку о сталкере, свободно прошедшем Зону, пережившим все те аномальные страхи почти здоровым и относительно невредимым, и погибшим от зубов местной фауны. Конечно, скорее всего, это именно что и было – байка, и Джонатан подозревал, что тут взяты за мнимого героя человек пять реальных, как минимум, а то и больше. Но, тем не менее, безопаснее здесь от осознания ошибочности людской молвы, не становилось. Джонатан отлично помнил Грань, и как он бежал оттуда с Элизой, где-то она теперь… жива ли? Мысль незаметно перескочила с его первой любви, обратно, на прорыв Грани. Его до сих пор трясло при упоминании вивисектора на границе Украины. Псарни там были жуткие, обитатели их, ставшие после взрыва реакторов полноправными хозяевами, вселяли страх на километры вокруг. Все эти мысли мрачно гуляли в голове Джонатана, уже севшего на небольшом кусочке земли, не затянутой травой. Нужно было лечь спать, и он нашел пусть и не самое подходящее, но все же довольно удобное место для сна. Нечто в памяти подсказывало, что нужно на ночь развести костёр, но это настолько давнее, что он плюнул на еще не выбитый из головы устав Английского Спецназа, где когда-то учился. Да и всплыло нечто не столь старое – первая ночевка вне Зоны, с той же Элизой, когда они, начихав на все уставы, сидя у костра в два горла хлестали палёную водку под шашлык из примерно такой же, как и убитая сегодня, твари, и под весьма откровенные разговоры. И вспомнилось веселое утро, состоявшее из непереносимого визга, воя и звука воды, льющейся на огонь. Тогда вокруг их импровизированной стоянки собралось около пяти варгов, огромных, полуразумных, частью обшитых железом, псин. Спасли только зажигательные коктейли, да и то, бежать пришлось долго, и весьма изощрено петляя. Были и другие последствия, о которых сейчас не было резона вспоминать. Тем более, что главным последствием стало как раз то, что он снова в этих краях, уже один. Нет, Джонатан даже радовался своему одиночеству – еще одного похода с Элизой он бы не вынес, но все же было скучно и непривычно одиноко. И как по странной иронии, из мыслей его вырвал до боли в сердце знакомый вой. Похоже, туша сыграла несколько не ту, но всё же характерную роль, послужив маяком и приманкой для других хищников. Этого следовало ожидать, но только Джонатан опять по привычке расслабился. Чего ждал он, ему и самому не было до конца ясно. Приготовление к неминуемому уже бою заняло несколько секунд – матерчатая сумка полетела на край поляны, из-за спины вылетел все тот же меч с белесым клинком, который светился и в сумерках чуть неровным светом, видимо из за плохо стертой с него крови. Человек ждал, а зверь, еще невидимый, уже крался к нему со спины, не выдавая своего присутствия. Солнце, тускнея, будто умирающий, спускалось в свою могилу на западе, поднимался ветер. Именно ветер то и сдал собаку с потрохами – непереносимый запах зверя чуть не свалил охотника с ног, но дал ориентир – Джонатан развернулся на окованных каблуках и аристократическим выпадом пронзил животному глаз. Последовал глубокий, будто засасывающий воздух, хрип. Лохматое чудовище на четырех лапах отскочило назад в некотором недоумении – такой резкой реакции ожидать от почти расслабленного человека было очень сложно. Тем более, что развернуться и с такой точностью попасть в глаз при таких сумерках было весьма и весьма непросто, это-то и удивило животное с некоторым зачатком интеллекта. Зверь недовольно зарычал, готовясь к прыжку, но и тут его постигла неудача – человек крутанулся на месте, вычертив клинком на земле полукруг. Прыжок вперед принес собаке невыносимую боль – всю шкуру на морде серьезно опалило, некоторые клочки даже загорелись, псина вновь грозно зарычала, и намереваясь пооткусывать противнику ноги, чуть пригнулась, заходя под временно освободившуюся руку, пытаясь не попасть под крутившийся мельницей клинок. Не помогло – человек просто пнул ее окованным сапогом в морду, да так, что следом за пинком собаке достался и серьезный порез от меча, содравший со спины металлическую пластину. Пёс дико взвыл, чуть не оглушив Джонатана, и уже не разбирая движений противника, в безумстве рванулся кусать и царапать его. Это было только на руку охотнику – увернувшись от первого нападения, он сдернул с пояса красный бутылек и, что есть силы, запустил его в животное. Собака вновь взвыла, постепенно повышая голос до визга, каталась по земле, пытаясь сбить пламя, объявшее ее со всех сторон, но тщетно. Вот уже показались ребра, металл, защищавший некоторые части туловища тоже невыносимо раскалился, и через несколько секунд животное упало замертво. Джонатан лишь грустно вздохнул – похоже, такая стычка была далеко не последней, а то, что он выиграл бой практически с самого начала – чистая случайность. Если бы не ветер, донесший смрад от варга, ему бы пришлось гораздо хуже. Варги были выращены искусственно, первая ласточка биологической модернизации, собственно выбор собак в качестве подопытных был весьма очевиден – не кошек же модифицировать в конце то концов. Самая большая база находилась в городе Львов, собственно там позже и была построена печально известная Грань. За время всей войны до того места ни разу не касались, знали что это почти автономное государство. Собственно его так никто по своему желанию и не тронул – тут поработал очередной взрыв реактора. Люди, работавшие в лабораториях, как и следовало ожидать, были весьма фанатичны в своем деле, и конечно же ни о чем подобном и думать не хотели. Военные, охранявшие псарни и лаборатории, привыкнув к тому что на Грань никто и не полезет, совершенно не следили за происходящим ни внутри, ни вокруг. Взрыв и разошедшаяся волна радиации мигом убили ученых, а твари, попав под повторное излучение, весьма активизировались, поразбивали клетки и вылезли на территорию военной базы. Солдаты спохватились почти вовремя, но все же слишком поздно, да и откуда им было знать, что действует на полутораметровых в холке тварей. Многих они растерзали, другие успели бежать, но тоже недалеко. Хотя пара-тройка особо везучих умудрилась прибиться к отрядам сталкеров, но что с ними стало дальше, когда взорвался Чернобыль, не совсем ясно. Джонатан знал многое из этого на своем опыте, ведь это он участвовал в прорыве Грани, убегая от волны излучения, это он разнес половину базы, да так, что теперь здесь кишели спецподразделения всех мастей и флагов. Другое дело, что они практически топтались на месте – что тут и как заштопывать никто не знал, а приказа уходить не было. Люди же, как известно, застряв в выполнении приказа, со временем начинают, звереть, что ли, в общем, на пути с Зоны охотник не раз натыкался на следы побоища со сталкерами и даже на братоубийственные сцены. Сейчас он тоже опасался попасть в переплет, уж больно неудачно он засветился на этом своем втором задании. Всё б хорошо было, да вот особенная природа Джонатана шла несколько вразрез с тем, что он представлял собой внешне, и многие, узнав кто он на самом деле, бросали чуть ли не вековые распри, и все копья поворачивали на спецназовца-одиночку, чужака да и к тому же – вампира. Вот с такими мыслями он и ложился, наконец то, спать. Над головой блестели далекие и какие-то чуть мутные звезды, луны почти не было видно, или смотрел он не туда, в любом случае, задумываться над этим не хотелось, иначе сон бы наступил только под утро (если бы вообще наступил). Воспоминания, связанные с небом были настолько давними и тяжелыми, что ему требовалось иногда просто закрыться от них, чтобы не учудить нечто эдакое. Последний взгляд он направил на серебрящуюся траву, мерно качавшуюся от слабых дуновений холодного ветра. Перевернувшись на другой бок, и поудобнее подпихивая под голову сумку, он чуть вздрогнул, показалось, что туша убитой им собаки-мутанта чуть дернулась, но он не придал тому особого значения – мало ли что почудится ночью, да еще недалеко от Зоны…
Джонатана накрыл тягучий и липкий сон, растаявший как туман, с утра, не оставив по себе ничего, кроме гнетущего осадка безысходности. Трупа варга на поляне уже не было, на юго-восток, где поле, судя по всему, заканчивалось, вела протоптанная в траве дорога, обильно украшенная запекающейся на вновь нестерпимо палящем солнце, кровью. Поворчав для приличия, Джонатан начал искать тело своей первой добычи, и нашел его в очень затасканном виде, с кусками, вырванными из боков, с комками бурой шерсти вокруг. Похоже, байки о живучести собак не были столь уж необоснованными – видимо варг поднялся ночью, поел и отправился в сторону живых – чутье у этих зверюг, как знал Джонатан, было очень сильным и найти людей им не составляло труда даже без видимых следов. Что до того, почему собака не загрызла спящего, так это наверное тот самый хваленый интеллект, который по легенде ученые развивали в лабораториях Грани в первую очередь. Оставалось разве что идти за тварью по кровавому следу, больше направлений охотник не мог вычислить. Нет, конечно можно было пойти просто на восток, там были люди, но там было слишком опасно, и там его знали в лицо. На севере делать тоже нечего, да и на западе, к тому же это может быть расценено как отказ от задания, а это уже прямое неподчинение и вызов спецназу. Пока что Джонатану это было не нужно и даже вредно – за ним и так гонялись половина спецслужб всех государств, которые он знал, или хотя бы имел о них представление. Путь на север хотя бы не был столь откровенным наплевательством, все же так можно было пройти на юг быстрее, но второго Чернобыля он бы не перенес, к тому же дорога там была одна, и вела она через болота, а это верные проблемы… В общем – юго-восток так юго-восток, к тому же там они почти не разу и не был, может найдется что интересное. Небо по-прежнему наказывало людей и всех живых тварей за произошедшее с землей, солнце выжигало почти всё, что можно выжечь. По полю шел одинокий путник высокого роста, с мечом за спиной и сумкой через плечо, сумка была почти пуста, да и шел он налегке – решил не брать истерзанный труп – кровь зверя уже не годилась для препаратов, так как была отравлена ядом гнилых зубов собаки, да и шкуру вряд ли бы кто купил, по крайней мере, за ту цену, которая предполагалась изначально, так и осталась эта туша лежать, догнивая на клочке земли без растительности, привлекая редких падальщиков и мух. Больше здесь псы не появлялись.

II. Старик

Ночь выдалась неспокойной, то и дело горизонт озаряли дальние сполохи молний, сопровождаемые глуховатым отзвуком грома. Часто слышался странный, хриплый и охочий до свежего мяса вой, перемежаемый всхлипами и бреханьем, похожим на смех гиены. Жители маленькой, в пятнадцать жилых домов, не считая дворовых построек, деревеньки, тревожно пережидали темное время суток, закрывшись всеми мыслимыми способами. Были конечно и те, кто не успели вернуться домой до сумерек, оставшись либо в гостях либо в хате деревенского головы, служившей одновременно и трактиром. Здоровенные мужики, выступавшие и в роли вышибал, и в роли гарнизона селения, разместились здесь же, не считая нужным выходить наружу и искать источник жутких воплей. В этой хате было темно, горел лишь камин да редкие свечки – люди боялись привлечь тварь светом из окон, женщины постарше при каждом звуке с улицы вздрагивали и перекрещивались, изрядно поддавший голова же постоянно икал, чуть только слышал нечто постороннее, собственно как и его импровизированная охрана, разместившаяся за широким дубовым столом. Абсолютно пустой, непокрытый ничем, частично иссеченный ножиком, стол был примечателен тем, что на нем размещался изрядно покромсанный жареный поросенок и хороший такой, в половину роста взрослого мужчины, бочонок пива. Так вот бочонок этот за последние часа два серьезно опустел стараниями бравых защитников села, так что их жёнам, находившимся по большей части здесь же или в соседних комнатах периодически приходилось одергивать их. Было из-за чего - минут эдак через сорок с момента как было услышано первое завывание, немолодой уже косарь, Зигмунд, резво вскочил на ноги и рванулся к двери, «показать чертову выродку, куда убираться и чего стоит немецкая сталь». Его еле успели остановить, а в следующий момент, как божилась жена головы – в окне показалась то ли лапа, то ли вся морда адского отродья. Похоже, что единственным, кто не реагировал на происходящее, был старик, устроившийся в темном уголке, и тихо посапывающий. Вот уж кому плевать было и на вой, и на пьяные разговоры здоровяков, которые, если бы не сдерживали их жёны, скрутили б по рукам и ногам самого дьявола, да так, что тот бы пощады просил. Разбудило его только то, что некто начал трясти его за плечо, чуть ли не брызгая в худое лицо слюной: «Эй, дед, ты тут живешь уже черт те сколька! А ну как рассказывай давай что это за хрень, а то сам пойдешь ей на жратву!», старик же ничего не отвечая, встал и направился к двери, лишь чуть пошатываясь на онемевших от долгого сидения ногах. Останавливать его никто не пытался, пусть себе идет полоумный, все равно дела до него никому давно не было. Просто обычный чудак, выживший из ума и задержавшийся на этом свете чуть дольше обычного – именно так относились к девяностолетнему Фридриху, жившему особняком чуть далее от всех домов поселка. Так он и ушел, лишь у самых дверей повернулся и одарил присутствующих безумным взглядом помутневших от старости глаз и чуть заметной ядовитой улыбкой, двое из ополчения поспешили закрыть за ним, дабы тварь снаружи не нашла путь внутрь.
На улице было настолько темно и холодно, что старик уже начал жалеть об опрометчивом желании покинуть шумную таверну, но все ж нужно было идти домой, дел впереди накопилось немало. Чуть прибавив ходу, он, не озираясь, поплелся вперед, лишь иногда нашаривая по дороге очертания домов – эту дорогу Фридрих помнил почти идеально, но все же, не настолько, чтобы вообще не обращать внимание на окружающее пространство, да и солидный возраст давал о себе знать – столько уже давно никто не живет, разве что полумифические Жрецы, да те, что на северо-востоке, но те и вовсе – ходячие мертвецы, говорят, они войну еще помнят. Тягостный уже процесс размышления прервал далекий раскат грома, и старик вновь сосредоточился на своей цели – дойти до дома как можно быстрее, тем более что через короткое время небо осветилось почти до горизонта, и где то недалеко сверкнула чудовищной силы молния. Фридрих зачем-то посмотрел наверх, в сторону длинного ряда крыш сельских складов, углядев на них согнувшуюся, выслеживающую по всей видимости кого-то, человеческую фигуру. Рассматривать времени не было, да и мало ли, может это всего лишь обман стареющего уже зрения – какая разница? К тому же, вот она, хижина, совсем близко… но еще ближе послышался хриплый вой и на дорогу выскочила приземистая, но весьма внушительная тень, существо без сомнения стояло на четырех ногах… ну или лапах, суть не важно. Важно было то, что красный, единственный глаз тени в упор глядел на старика, не давая сделать ни одного движения сверх. Снова хрипловатый вой, понижающийся на рык, с отзвуком хохота гиены. Старик сглотнул и перекрестился, похоже что это конец, весьма героический, но уже точно конец. Он знал что есть такие собаки, знал как звались они у простого народа – баргесты, но он не верил в потустороннее происхождение зверя, все было проще и хуже… гораздо хуже чем многие думали, чем предполагал он сам. Это был питомец тех самых жутких Львовских псарней, а то, что такой появился здесь, за километры от его места рождения, значило только одно – Грань прорвали и совсем недавно. Но все эти измышления, хоть и систематизировали происходящее – отнюдь не давали решения, как противостоять животному, тем более мутанту. Спасение пришло сверху, как бы ни казалось это смешным старику с глубоко религиозным сознанием, и понимающему при всем этом метафоричность таких вещей. Тем не менее, между тенью и им выросла фигура, кажется, та самая, что сидела на крыше. Светало, и разглядеть нежданного помощника было не так уж сложно – высокий, выше старика (а в нем росту тоже немало было), длинноволосый, в кожаном плаще и с какой то бледной железкой наперевес – кажется это был меч. Хотя он очень быстро обагрил его белесый цвет – тень не сдавалась, утробно рыча, поскуливая, но не отступая. Охотник выкручивал вольты, защищался, но меч похоже особой эффективностью похвастаться не мог, и стиль борьбы мгновенно изменился – рука человека метнулась к чему-то на поясе, послышался голос – «старик, хватай эту склянку и расходимся в стороны! Как только я раню зверюгу – кинь ей в голову это, должно сработать!» - Фридрих чуть растерявшись, все же поймал стеклянный сосуд с красноватым содержимым, ему даже знать не хотелось что там, лишь бы от этого был толк. Оба они отходили в разные стороны, собака, освещенная лучами восходящего солнца, грозно вертела головой, но броситься куда-либо не решалась. Собой она являла весьма жалкое зрелище – ободранный и опаленный местами мех, гноящийся провал глазницы, кое-где шкура была порвана до мяса, а пластины, защищавшие холку и часть головы были раскурочены и болтались по бокам, довольно сильно мешая зверю проворно двигаться, но несмотря на все это, собака не собиралась издыхать и с удвоенной ненавистью хлестала по земле длинным хвостом, местами окованным железом. Охотник тем временем возился со своей сумкой, осторожно, не делая резких движений доставал оттуда что-то металлическое, меч отправился в выемку плаща за спиной, а в руках показалось нечто, похожее на пистолет. Только это нечто было на вид гораздо тяжелее и внушительнее, все же скорее напоминая обрез винтовки. Недолгое приготовление, и неведомый заряд с треском прошиб голову зверя, тем не менее – не свалив его, а лишь придав ярости. Охотник крикнул: «Кидай в дыру! Тогда ему не жить!». Фридрих, чуть подумав и основательно размахнувшись, швырнул стекляшку в голову, попав в ту самую дыру – эффект оказался ошеломляющим – разлившаяся жидкость мгновенно обратилась пламенем, сжиравшим плоть и кости, хотя чему там было гореть, старик не понимал, тем временем огонь объял собаку целиком, она взвыла, и с хриплым стоном сдохла. Над двумя людьми и трупом занималась заря, высвечивая бледное, мертвенное лицо охотника. Пафос ситуации разрядили звуки деревенского утра, причем, весьма разнообразные – от хрюканья неведомо как уберегшейся свиньи до характерного женского визга со стороны сеновала. Из трактира потянулись люди, что сразу же насторожило Джонатана – все же светиться еще в одном населенном пункте отнюдь не хотелось, а убиение ночного кошмара всей деревни отчетливо попахивало объяснениями и пересудами… как, впрочем, паленой шкурой, гнилью и псиной. Заметив некое смятение на лице своего спасителя, старик живо хлопнул его по спине, указав направление в сторону самого дальнего, и самого туманного холма – что там, разглядеть, даже вампирским взглядом, не представлялось возможным. Пришлось ускорить шаг, причем как можно сильнее – отойдя на почтительное расстояние от улицы, путаясь уже в мокрой от росы траве, эти двое заметили толпу, сгрудившуюся у дохлой твари – люди любят зрелища, пусть даже и столь мерзостные.
Путь оказался не из легких, в какой-то момент Джонатану даже почудилось, что он вернулся в Эстонские болота, то есть совсем, и с прилагающимися последствиями, но все же здесь было безопаснее. Туман начал спадать, и перед глазами, словно за мгновение, вырос небольшой сруб, огороженный забором, судя по внешности старика, всё это строение принадлежало его рукам, вот только уже достаточно давно, что подтверждал оплетший стены вьюн, да чуть поколовшийся фундамент. Тёмный брус уже обзавелся плесенью в прожилках, окна держались, но выглядели несколько закопчено, довольно странно в таком-то климате. Однако же все вопросы охотник решил оставить до предстоящего разговора, а он обещал быть интересным – замеченный недавно жест старика, а так же его поведение давали пищу для разного рода размышлений, но все же ответ стоило получить из первых рук – так надежнее, так его учили когда-то. Хотя вспоминать о том времени желания не было никакого - много лишнего приходило в голову, затуманивая и без того уставший разум. Зашли в дом, по просьбе старика, вытерев сапоги о плетеный ковер, лежавший чуть в углу, около незамысловатого ложа, состоявшего из дубовых досок и настеленной на них рвани. Скорее всего, быт на сколь-нибудь широкую ногу хозяином в корне не признавался, и будь в этих краях менее гадко, Фридрих спокойно жил бы и на свежем воздухе. Тем временем старик хлопотал возле импровизированной печи, сложенной, как и все здесь, своими руками, кипятил чай в довоенном еще чайнике, и бурчал под нос нечто неразборчивое. Будто бы условившись, ни тот ни другой не проронили и единого слова, завязать разговор. Впрочем, Джонатана это пока что устраивало, цепкие, приученные выискивать что угодно новое, глаза охотника шарили по дому отшельника, находя его слишком уж странным для обычного, выжившего из ума от старости, деда. Ружье, висевшее на стене, выглядело несколько потрепанным, но уж точно не бесполезным, или бутафорским, окна не отличались величиной, даже для такого небольшого дома, как этот – значит, знаниями по боевому делу внезапный знакомый тоже обладал. Чересчур подозрительно для такой глуши – о том, что здесь живут люди Джонатан знал, но эти места скорее напоминали город-призрак, чем обжитую, цивилизованную территорию… Похоже что он снова влип в неприятности.
Еще одним привлекающим внимание аспектом явился проем в дальней стене, и идущий за ним, пожалуй, это можно бы было назвать коридором. В общем, этот самый коридор не мог существовать, по причине того, что сруб представлял собой идеальный квадрат, и никаких ответвлений при взгляде снаружи не наблюдалось, пусть даже и чуть ниже высоты самого дома. Старик перехватил удивленный взгляд гостя и хитро ухмыльнулся, мол «потом всё скажу, потерпи только». Тут же перед сидящим в порядком разодранном кресле, путником появился наспех сколоченный, но все же удивительно прочный стол, затем - ручной работы скатерть и на ней ведерного объема кружка с чаем. Наличие чая, настоящего, вкусного, а не настоянного на чёрт разбери чём, настораживало еще больше – этот продукт стоил дорого, и предлагать его вот так, первому встречному. Здесь явно было что-то еще, что-то, чего пока нельзя было углядеть. Старик все так же хитро ухмылялся, пока улыбку с его лица не стёр стук откуда то из глубины дома, ближе к тому странному проходу. Он тут же поперхнулся, вскочил на ноги, необычайно резво для своего возраста умчался в затененный коридор. Несколько минут ничего не было слышно, пока не раздались голоса, точнее два – низковатый, что принадлежал деду, и еще один – писклявый, чуть присвистывающий, но с приближением, Джонатан расслышал в нём властные нотки.